Я постоянно и целеустремлённо стараюсь найти
своё собственное направление в музыке.
Йорма Тапио — человек в России малоизвестный. На родине и в Европе его знают куда лучше: этот музыкант, движимый ненасытным голодом к новым приключениям, новому окружению, неизведанным ситуациям, успел объездить и обжить всю Финляндию и сыграть со всеми финскими музыкантами, достойными хотя бы краткого упоминания на международном уровне. Он играет на нескольких саксофонах, бас-кларнете, ряде флейт и многих других духовых.
Йорма Тапио родился 6 августа 1957 года в Миккели — небольшом городке на востоке Финляндии посреди больших озёр.
У бабушки и дедушки был летний дом, в детстве я проводил там всё летнее время вместе с родными и двоюродными братьями и сёстрами. Семья жила в Тиккуриле — в двадцати километрах от Хельсинки. Этот летний дом был для меня настоящей свободой, потому что отец у меня строг и очень авторитарен.
Увлечению музыкой «очень авторитарный» отец не мешал.
Музыка глубоко трогала меня с самого начала. В шесть лет я начал играть на фортепиано — учительницей была пожилая русская дама, которая жила через реку. Потом, года два, я играл в основном на скрипке. Потом опять на фортепиано. Когда мне было пятнадцать, я услышал Чарли Паркера, стал интересоваться джазом, купил альт-саксофон, на котором, кстати, играю до сих пор.
В семье было много музыкантов, но все они интересовались только классической музыкой.
Решение избрать карьеру джазового исполнителя было по-настоящему крутым и совсем не очевидным. Поначалу речь вообще не шла о том, чтобы стать профессиональным музыкантом. Йорма переехал в Турку, пытался изучать геологию.
…просто чтобы уехать из дома.
Он активно занимался геологией две-три недели, потом осознал, что делает не своё дело, и с каждым днём стал уделять музыке всё больше и больше времени. Разной музыке. Причём делал он это в соответствии со строгим планом.
Хотелось попробовать всё, потому что в любой искренне исполняемой музыке есть своя ценность и своя прелесть. Поэтому я поиграл и в старомодном танцевальном оркестре (вальсы, танго, фокстроты, румбы и так далее), и в экспериментальной рок-группе, и поработал студийным музыкантом, ну и, разумеется, принимал участие в джазовых джемах. В джазе я быстро понял, что мне очень трудно играть традиционно, мне всё время инстинктивно хотелось двигаться куда-то не туда.
Музыкант не упоминает многие направления, в которых он пробовал свои силы. Среди них, например, музыкальное сопровождение стихотворений Маркку Инто в дуэте с виолончелистом Туомасом Айролой. Тапио экспериментировал много и с удовольствием. Впоследствии он добился в своем «разбросе» максимума: здесь и исполнение военных маршей в биг-бэнде, и дуэт с ди-джеем Бюнюэлем.
Его манера жизни и подход к музыке привели к тому, что Тапио заработал прозвище Outlaw (отщепенец, изгой).
Ну, это наполовину шутка. С одной стороны, в Финляндии те, кто не играет «нормальный / академичный / современный / бесстрастный» джаз, почти полностью изолированы от фестивальной и концертной жизни. С другой стороны, я не принимаю стиля и ценностей современной жизни, основанных на деньгах. Я стараюсь жить в соответствии с духовными ценностями.
Как бы к нему ни относились окружающие, Йорма имеет в запасе музыкальный козырь, которым вполне может отбиться от любых нападок: он великолепно образован и может исполнять почти что угодно. Этот человек играет так, как хочет, а не так, как может. Лозунг панк-рокера Джонни Роттена «сделай, как можешь» к нему совершенно неприменим, хотя недалёкие слушатели часто считают, что любой авангард идёт от неумения играть…
С 1984 года Тапио начал регулярно принимать участие в работе хельсинских сессий легендарного Эдварда Весалы. Когда была образована группа Sound And Fury, статус Тапио в этом коллективе был настолько высок, что критики называли его иногда «Санчо Пансой дон Кихота Эдварда». Фактически он стал одним из отцов-основателей и оставался с Весалой пятнадцать лет, пройдя почти через все трансформации коллектива, распавшегося только после смерти лидера. Этот септет считают теперь одним из лучших «малых биг-бэндов» мира. Весала, лидер и духовный наставник коллектива, шёл в своей музыке от финского фольклора и, как сказано самим названием группы, никогда не забывал о страсти, без которой искренняя музыка невозможна. Эта фигура была настолько сильной, что в чём-то поколебала самого Манфреда Айхера, когда дело дошло до записей на ECM Records.
Манфред — продюсер с сильными собственными идеями и самостоятельным мышлением. Однако, когда мы записывали все эти диски Sound And Fury, он полностью развязал руки Эдварду (ну, может быть, высказывал мнение по поводу последовательности композиций), потому что увидел — Эдвард был музыкантом с полным и чётким пониманием того, что делает.
Тапио записал с Весалой четыре альбома на ECM: «Lumi» (1986), «Ode To The Death Of Jazz» (1989), «Invisible Storm» (1991), «Nordic Gallery» (1995). Но на самом деле сессий записи было пять.
Один альбом до сих пор не выпущен, потому что две дочери Эдварда от первого брака (авторские права у них) хотят больше денег, чем им предлагают — и при этом они вообще не понимают самой музыки! Это сумасшествие…
Играя с Весалой, Тапио выступил на множестве европейских фестивалей и часто оказывался на сцене вместе с грандами самого высокого калибра, среди которых Терье Рипдал, Томаш Станько, Палле Даниэльссон, Дино Салуцци и Джон Сёрмен. Группа исполняла среди прочего музыку для театральных постановок, музыку к фильмам, радиопередачам. Туры носили музыкантов от Европы до Японии.
Йорма Тапио работал, разумеется, и в других коллективах — это, например, биг-бэнд Hugrymen и базирующийся на его основе марширующий оркестр Hugry Tribal, которые исполняли музыку в диапазоне от Мухэла Ричарда Абрамса до спиричуэлc и испанских песен времён гражданской войны. Среди кратковременных проектов Йормы — руководство квартетом в паре с тромбонистом Яри Хонгисто. Наконец, параллельно с группой Весалы Тапио сотрудничал и ещё в одном известном финском коллективе, Krakatau, который первоначально был квартетом, образованным отдельными музыкантами из Sound And Fury. Тапио записал здесь в 1988 году под руководством гитариста Рауля Бьёркенхейма альбом «Ritual», в 1996 году переизданный на компакт-диске. После этого он покинул многообещающую группу, впоследствии выпустившую, помимо прочего материала, и два альбома на ECM Records.
Тапио уделил много внимания традиционной финской танцевальной музыке, исполнял её наравне с классическим и адаптированным танго, которое стало, как отмечал автор текстов ко многим дискам ECM Records Стив Лейк, «финской кантри-музыкой». Самым именитым его проектом в этом стиле был ансамбль Юкки Ормы Woodoo Tango.
Танго пришло сюда в 30-х годах и стало по-настоящему популярным в пятидесятых. Это музыкальная форма, которая как-то особенно глубоко проникает в финскую душу. В танго есть оттенок меланхолии, оно очень привлекательно ритмически. Интересно, что здесь сформировался свой собственный, финский стиль танго, который не так пунктуален, как аргентинский. Не приходилось слышать Олави Вирту (знаменитого финского исполнителя танго, чей пик пришёлся на пятидесятые годы)? Послушайте…
От танцев, исполняемых финнами, был сделан шаг к танцам японским, причем авангардного толка: Тапио работал среди прочих с японцем Масаки Ивана, считающимся одним из лидеров танца буто.
Осенью 1998 года Тапио основал в Хельсинки музыкальный клуб, названный Tse-Tse. К сожалению, сейчас эта популярная площадка уже прекратила своё существование.
Это был клуб для подлинно живой созидательной музыки всех сортов, от глобальной импровизации до джаза, классики, экспериментальной этники и так далее.
Покончив с обязанностями руководителя клуба, Тапио основал трио Mukti, представляющее собой основу для работы в сессиях и на семинарах. В составе этого коллектива он сам, басист Теро Сиитонен и барабанщик Янне Туоми работают преимущественно на школьных концертах, демонстрируя подросткам свою музыку и стараясь найти среди них единомышленников. Йорма не оставляет и тотальную импровизацию, часто сотрудничая со старым партнером Пепой Пяйвиненом.
Сейчас действует квартет Йормы Тапио Rolling Thunder, которым он руководит вместе с вдовой Эдварда Весалы, пианисткой и арфисткой Иро Хаарла. Правда, сам музыкант не очень оптимистичен.
У нас с Иро есть своя группа, но, кажется, мы должны будем скоро её распустить, потому что трудно найти музыкантов, которые приемлют наше мышление, стиль жизни, музыкальный язык… Сейчас, к сожалению, я вынужден довольствоваться малым. Играю с не самыми подходящими музыкантами: это проблемы и со звуком, и с искренними чувствами, и с энергией — все эти вещи сейчас очень, очень редки…
Проекты последних лет роднят Йорму с Россией: барабанщик Rolling Thunder носит не требующее пояснений имя Том Неклюдов, его самым желанным проектом остается сотрудничество с якутской фольклорной вокалисткой Степанидой Борисовой, а в сентябре 2002 года Йорма Тапио выступал в Нарьян-Маре.
В начале 2003 года мы предложили Йорме Тапио создать посвящённую ему русскоязычную интернет-страницу. Музыкант, в отличие от многих его коллег, не только не проигнорировал сообщение, но и ответил на некоторые вопросы, которые легли в основу этого материала. Некоторые из них лучше не вырывать из контекста, а привести полностью.
— Несколько слов о том, как Вы видите сейчас своё творчество. Вы играли в принципиально разных составах, в самых разных стилях, с противоположно мыслящими музыкантами. Что для Вас музыка после всего этого?
Это трудно выразить словами… Я попробую. В первую очередь музыка — это чувство, что то же самое — это звук, что то же самое — это энергия. Кроме того, это очень мощный язык, которым можно пользоваться самыми мистическими способами. Например, во время исполнения ты должен быть одновременно расслаблен физически и предельно собран эмоционально, и иногда начинает работать поистине магическая интуиция между тобой и другими исполнителями или появляется что-то вроде энергетический волны, которая играет тобой… Музыка — это язык человеческой души, её желания, опыт, сила воли, дух и, что превыше всего — любовь. Ты должен любить то, что играешь. Кроме того, музыка связана с математикой — по крайней мере, в части восприятия человеческим мозгом времени и пространства. Ты должен найти свою собственную музыку — все её разновидности, распространённые в мире, так или иначе дополняют друг друга и делают общую картину по-настоящему полной. Многое можно сказать…
— Как вы представляете своего среднего слушателя? Молод он или стар? Мужчина это или женщина?
Нет никакого среднего слушателя. Например, в прошлом году мы вместе с одним финским танцором выступали в психиатрических клиниках, домах для престарелых, я играл перед больными СПИДом, наркоманами, алкоголиками, перед детьми в школах.
— Как это было, почувствовать себя владельцем клуба? Что вы там делали? Почему Tse-Tse в конце концов закрылся?
Я открыл Tse-Tse, когда был настолько нездоров, что не мог играть. Примерно в 1995-м году мы с Sound And Fury играли на большом джазовом фестивале в Цюрихе. Я почувствовал странную боль в области сердца, которой раньше никогда не было. Кроме того, уже многие годы у меня были постоянные проблемы со сном, и эта боль пришлась как раз на одну из долгих бессонниц. Наверное, тело просто устало… Я даже пытался спасаться кокаином, но в результате стало только хуже. Когда мы вернулись в Финляндию, боли стали просто невыносимыми, я пошёл к врачу, и он сказал, что это воспаление сердечной мышцы. Врачи не предлагали ничего, кроме отдыха и болеутоляющих. При улучшении я снова попробовал играть, но боли опять вернулись. Позже я услышал о нетрадиционной медицине и пошёл к одному из врачей, практикующему в этой области… Он спросил, готов ли я к пятилетнему лечению. Я согласился, так как он был во многом прав.
Словом, я открыл Tse-Tse, вместе со знакомыми — Кейко Моришитой из Японии, ещё кое с кем. Всё было очень идеалистично: мы не получали зарплаты, сами делали афиши и постановки, нанимали транспорт и жильё, участвовали в конкурсах на гранты, чтобы платить музыкантам, ну и так далее. Я занимался всем этим, потому что чувствовал — надо же делать что-то стоящее, раз я не могу играть. Заниматься клубом было легко — как музыкант, я точно знал, что нужно другим музыкантам, чтобы чувствовать себя комфортно. Идея была в том, чтобы дать людям возможность слушать музыку предельно внимательно, но в расслабляющей, чисто клубной атмосфере. Это работало: люди молча слушали музыку и только после исполнения разговаривали, веселились… Время было довольно тяжёлое, но счастливое. Я снова попробовал играть, когда клуб ещё работал. Боли оставались. Во время болезни я был у одной эстонской целительницы, и она сказала, что мне предстоит вскоре начать вторую жизнь. Я и сам это чувствовал. И вот я начал играть на тенор-саксофоне, потому что мне нужно было говорить новым голосом. Я очень глубоко нырнул в музыку Колтрейна и теперь шаг за шагом формирую свой собственный способ игры на этом инструменте. За время лечения я сильно изменился физически — стал более выносливым, гораздо лучше себя чувствую. Это было, словно… словно я открывал для лечения сначала своё тело, а потом и мозг — теперь я даже музыку слышу по-другому! Я слышу звук всем своим существом, понимаю, живой он или искусственный. Я понял, что кругом сейчас множество физически неправильных людей — мы неправильно дышим, мало двигаемся, слишком много сидим. Это заметно и в музыке — она часто упускает то, что я назвал бы «раскройся и иди сквозь», ту энергию, которая была в ударных Эдварда Весалы или баритон-саксофоне Гарри Карни.
Ну а потом оказалось, что в Финляндии у меня появились проблемы с налогами. Государство стало изучать всё — и мне пришлось закрыть Tse-Tse, потому что он был оформлен на мое имя и все бумаги, которые к нему относились, не должны бы были оказаться на виду. Пока я всем этим занимался, понял, что пора снова играть. Клубу тогда было три года.
— Как Вы узнали о Степаниде Борисовой? Почему заинтересовались ею?
У меня был адрес одного из московских менеджеров, чье имя я сейчас не помню… может быть, Ник Дмитриев? [Йорма Тапио говорит об одной из ключевых фигур московского культурного центра ДОМ, специализирующегося на альтернативном искусстве — прим. Ценителей ECM Records]. Он посылал мне промо-материалы, и я немедленно выбрал Борисову. Несколько лет назад она выступала в клубе Tse-Tse вместе с барабанщиком из Чехии. Это было впечатляюще… Но когда через некоторое время я задумался о том, чтобы самому сыграть с ней, найти её оказалось очень трудно. Кстати сказать, мне недавно пришло письмо от Кейко Моришиты, о том, что Борисова планирует сотрудничество со мной аж на 2006 год!
— Ну и возвращаясь к идее, высказанной Эдвардом Весалой — умер ли джаз, по-Вашему?
Отчасти — да, потому что большая его часть исполняется сейчас с недостаточным пониманием звука и без энергии, без искренней страсти, музыкантам часто просто нечего сказать. Хотя, конечно, всё ещё есть Музыканты… Но импровизация и честная игра на акустических инструментах никогда не умрёт. Наверное, нам стоит забыть об этом ярлыке — «джаз» — которым все пользуются уже столько лет. Будут новые формы, будут новые стили. Я верю, что даже в классической европейской музыке будут использоваться новые выразительные средства, если её будут играть настоящие музыканты с настоящим звуком и более свободные, чем сейчас — нашего круга, например. Вот это будет смесь… Это примерно то, что делал Весала, как мне кажется. Посмотрим…
Юрий Льноградский,
Публикация: ECMclub.ru, 16.01.2003